Считаю что эти сцены должны были попасть в фильм именно так как написаны, а никак не не в урезанном виде:
мои комментарии курсивом
№ 1 Отчет Фанка
-- Короче говоря, вы его упустили.
-- Я ничего не мог сделать... Вы же сами знаете, как это
бывает...
-- Черт побери, Фанк! Вам и не надо было ничего делать.
Вам достаточно было взять с собой шофера.
-- Я знаю, что виноват. Но кто мог ожидать.
-- Хватит об этом. Что вы предприняли?
-- Как только меня выпустили, я позвонил Мегу. Мегу ничего
не знает. Если он вернется, Мегу тотчас же позвонит мне...
Далее: я взял под наблюдение все дома умалишенных... Он не
может уйти далеко, ему просто не дадут, он слишком бросается в
глаза...
-- Дальше.
-- Я поднял своих людей в полиции. Я приказал следить за
всеми случаями нарушения порядка, вплоть до нарушений правил
уличного движения. У него нет документов... У него нет ни
одного шанса скрыться, даже если он захочет... Я распорядился
сообщать мне обо всех задержанных без документов... По-моему,
это дело двух -- трех дней... Простое дело.
-- Простое... Что могло быть проще: сесть в машину,
съездить в телецентр и привезти сюда человека... Но вы даже с
этим не справились.
-- Виноват. Но такое стечение обстоятельств...
-- Я сказал, хватит об обстоятельствах. Он действительно
похож на сумасшедшего?
-- Трудно сказать... Больше всего он, пожалуй, похож на
дикаря, на хорошо отмытого, ухоженного горца. Но я легко
представляю себе ситуацию, в которой он выглядит сумасшедшим...
И потом, эта вечная идиотская улыбка, кретинический лепет
вместо нормальной речи... И весь он какой-то дурак...
-- Понятно. Я одобряю ваши меры... И вот что еще, Фанк...
Свяжитесь с подпольем.
-- Что?
-- Если вы не найдете его в ближайшие дни, он непременно
объявится в подполье.
-- Не понимаю, что делать дикарю в подполье.
-- В подполье много дикарей. И не задавайте глупых
вопросов, а делайте, что я вам говорю. Если вы упустите его еще
раз, я вас уволю.
-- Второй раз я его не упущу
-- Рад за вас... Что еще?
-- Любопытный слух о Волдыре.
-- О Волдыре? Что именно?
-- Простите, Странник... Если позволите, я предпочел бы об
этом шепотом, на ухо...
Из этой сцены видно, что Фанк это если не игрок, то фигура. В фильме же он форменное тенето без своего мнения, да ещё и неудачливое.
№ 2. Операция легиона
Гай выбежал, а в коридоре уже опять топали сапоги,
появились командиры секций и доложили, что операция проходит
успешно, двое подозрительных уже взяты, жильцы, как всегда,
оказывают активную помощь. Ротмистр приказал скорее
заканчивать, а по окончании передать в штаб парольное слово
"тамба". Когда командиры секций вышли, он закурил новую
сигарету и некоторое время молчал, глядя, как легионеры снимают
со стеллажей книги, перелистывают их и бросают на кровать.
-- Панди, -- сказал он негромко, -- займись картинами.
Только вот с этой осторожнее, не попорти, я возьму ее себе...
-- Затем он снова повернулся к Максиму. -- Как ты ее находишь?
-- Спросил он.
Максим посмотрел. На картине был морской берег, высокая
водная даль без горизонта, сумерки и женщина, выходящая из
воды. Ветер. Свежо. Женщине холодно.
-- Хорошая картина, господин ротмистр, -- сказал Максим.
-- Узнаешь места?
-- Никак нет. Этого моря я никогда не видел.
-- А какое видел?
-- Совсем другое, господин ротмистр, но это ложная память.
-- Вздор. Это же самое, только ты смотрел не с берега, а с
мостика, и под тобой была белая палуба, а позади, на корме, был
еще один мостик, только пониже. А на берегу была не эта баба, а
танк, и ты наводил под башню... Знаешь ты, щенок, что такое,
когда болванка попадает под башню? Массаракш... -- Прошипел он
и раздовил окурок об стол.
-- Не понимаю, -- сказал Максим холодно. -- Никогда в
жизни ничего никуда не наводил.
-- Как же ты можешь знать? Ты ведь ничего не помнишь.
-- Я помню, что не наводил.
-- Господин ротмистр!
-- Помню, что не наводил, господин ротмистр. И не понимаю,
о чем вы говорите.
Вошел Гай в сопровождении двух кандидатов. Они принялись
надевать на задержанных тяжелые наручники.
-- Тоже ведь люди, -- вдруг сказал ротмистр. -- У них
жены, дети. Они кого-то любили, их кто-то любил...
Ротмистер Чачу это не прсто солдафон, но солдафон повоевавший. С историей, с подозрнениями, с любовью к картинам. В фильме он картонный.
№ 3. Допрос выродков
Панди, постояв немного как бы в нерешительности, тем же
четким движением вернулся на место. За столом негромко
разговаривали. "Ты будешь сегодня в собрании, Чачу?" --
Спрашивал бригадир. "У меня дела", -- ответствовал ротмистр,
закуривая сигарету. "Напрасно, сегодня там диспут". - "Поздно
вспохватились. Я уже высказался по этому поводу". -- "Не лучшим
образом -- мягко заметил ротмистру штатский. -- Кроме того,
меняются обстоятельства -- меняются мнения". -- "У нас в
легионе это не так," -- сухо сказал ротмистр. "Право же,
господа, -- капризным голосом произнес бригадир. -- Давайте
все-таки встретимся сегодня в собрании..." -- "Я слышал, свежие
озерные грибы привезли", -- не переставая рыться в бумагах,
сообщил адьютант. "В собственном соку, а? Ротмистр!" --
Поддержал его штатский. "Нет, господа, -- сказал ротмистр. -- У
меня одно мнение и я уже высказал его. А что касается озерных
грибов..." -- Он добавил что-то непонятное и вся компания
расхохоталась, а ротмистр Чачу с довольным видом откинулся на
спинку стула. Потом адьютант перестал рыться в бумагах,
нагнулся к бригадиру и что-то шепнул ему. Бригадир покивал.
Адьютант сел и произнес, обращаясь как бы к железному сиденью:
-- Ноле Ренаду!
см. выше
№ 4 Расстрел Максима
Гай замотал головой. Он хотел что-то сказать, что-то
объяснить, но не было времени и не было слов. Господин ротмистр
вытащил пистолет.
-- Кандидат Сим! В машину! -- каркнул он.
-- Ты идешь? -- спросил Мак.
Гай снова замотал головой. Он смотрел на пистолет в руке
господина ротмистра, и думал только об одном, и знал только
одно: Мака сейчас убьют. И он не знал, что делать.
-- Ладно, -- сказал Мак. -- Я тебя найду. Я все узнаю и
найду тебя. Тебе здесь не место... Поцелуй Раду.
Он повернулся и пошел, так же легко ступая по каменному
крошеву босыми ногами, как и в сапогах, а Гай, трясясь словно в
лихорадке, немо смотрел на его широкую треугольную спину и ждал
выстрела и черной дырки под левой лопаткой.
-- Кандидат Сим, -- сказал господин ротмистр, не повышая
голоса. -- Приказываю вернуться. Буду стрелять.
Мак остановился и снова повернулся к нему.
-- Стрелять? -- сказал он. -- В меня? За что? Впрочем, это
неважно. Дайте сюда пистолет.
Ротмистр, держа пистолет у бедра, навел ствол на Мака.
-- Я считаю до трех, -- сказал он. -- Садись в машину,
кандидат. Раз!
-- А ну, дайте сюда пистолет, -- сказал Мак, протягивая
руку и направляясь к господину ротмистру.
-- Два! -- сказал господин ротмистр.
-- Не надо! -- крикнул Гай.
Ротмистр выстрелил. Мак был уже близко. Гай видел, как
пуля попала ему в плечо и как он отшатнулся, словно налетел на
препятствие.
-- Глупец, -- сказал Мак. -- Дайте сюда оружие, злобный
глупец. Он не остановился, он все шел на господина ротмистра,
протянув руку за оружием, и из дырки в плече вдруг толчком
выплеснулась кровь. А господин ротмистр, издав странный шипящий
звук, очень быстро выстрелил три раза подряд прямо в широкую
коричневую грудь. Мака отбросило, он упал на спину, сейчас же
вскочил, снова упал, приподнялся, и господин ротмистр, присев
от напряжения, выпустил в него еще три пули. Мак перевалился на
живот и застыл.
У Гая все поплыло перед глазами, и он опустился на
подножку машины. В ушах его все еще звучал отвратительный
плотный хруст, с которым пули входили в тело этого странного и
любимого человека. Потом он опомнился, но еще некоторое время
сидел, не рискуя подняться на ноги.
Коричневое тело Мака лежало среди розовых камней и само
было неподвижно, как камень. Господин ротмистр стоял на прежнем
месте и, держа пистолет наготове, курил, жадно затягиваясь. На
Гая он не смотрел. Он докурил до конца, бросил окурок и сделал
два шага в сторону убитого. Но уже второй его шаг был очень
коротким. Господин ротмистр Чачу так и не решился подойти
вплотную. Он произвел контрольный выстрел с десяти шагов и
промахнулся. Гай видел, как каменная пыль брызнула рядом с
головой Мака.
-- Массаракш, -- прошипел господин ротмистр, засовывая
пистолет в кобуру.
Он засовывал долго, никак не мог застегнуть кобуру, а
потом подошел к Гаю, взял его искалеченной рукой за мундир на
груди, рывком поднял и, громко дыша ему в лицо, проговорил,
растягивая слова, как пьяный:
-- Ладно. Ты останешся капралом. Но в легионе тебе делать
нечего... Напишешь рапорт о переводе в армию. Полезай в машину.
В кино же, это "останешься капралом" выглядит совершенно не по Чачунски. Когда ротмистр говорит это в кино, создается ощущение, что у ротмистра приступ шизофрении.
№ 5 Атака на башню
Генерал бросил окурок, полез за пазуху и извлек пузырек с
желтыми таблетками.
-- Внимание, -- сказал он. -- По решению штаба план
операции несколько меняется. Начало операции переносится на
двадцать два ноль-ноль...
-- Массаракш! -- сказал Мемо. -- Что еще за новости!
-- Не перебивайте, -- сказал Генерал. -- Ровно в десять
начинается вечерний сеанс. За несколько секунд до этого каждый
из нас примет по две такие таблетки. Далее все идет по плану с
одним исключением: Птица наступает как гранатометчик вместе со
мной. Все мины будут у Мака. Башню взрывает он один.
-- Это как же? -- Задумчиво сказал лесник, разглядывая
схему. -- Это мне никак не понятно. Двадцать два часа -- это же
вечерний сеанс... Я же, извиняюсь как лягу, так и не встану,
пластом лежать буду. Меня же, извиняюсь, колом не поднимешь...
-- Одну минуту, -- сказал Генерал. -- Еще раз повторяю:
без десяти секунд десять все примут болеутолитель. Понимаете,
лесник? Болеутолитель примете. Таким образом, к десяти часам...
-- Знаю я эти пилюли, -- сказал лесник. -- Две минуты
облегчения, а потом совсем в узел завяжешься... Знаем,
пробовали.
-- Это новые пилюли, -- сказал Генерал. -- Они действуют
до пяти минут. Добежать до капонира и бросить гранаты мы
успеем, а все остальное сделает Мак.
(...)
- Новый план дает следующие преимущества, -- говорил
Генерал. -- Во-первых, нас в это время не ждут. Преимущество
внезапности. Во-вторых, прежний план разработан уже давно, и
достаточно велика опасность, что противнику он известен. Теперь
мы противника опережаем. Вероятность успеха увеличивается...
(...)
-- Две минуты -- время большое, -- сказал Лесник. -- За
две минуты я их там всех голыми руками передавлю. Добежать бы
только.
-- Добежать бы... Да-а... -- с какой-то зловещей
мечтательностью протянул Зеленый. -- Верно, Мак?
-- Ты ничего не хочешь сказать, Мак? -- спросил Генерал.
-- Я уже говорил, -- сказал Максим. -- Новый план лучше
старого, но все равно плох. Дайте я все сделаю сам. Рискните.
-- Не будем об этом, -- сказал Генерал раздраженно. -- Об
этом -- все. Дельные замечания у тебя есть?
-- Нет, -- сказал Максим. Он уже жалел, что снова затеял
этот спор.
Если этого не знать, атака на башню и последующие манипуляции Максима с тросом и транспортировокй трупов волоком выглядит нимало удивительно.
№ 6 Охота на железяки. Крепость. Глолваны.
-- Вот так и только так, -- сказал Зеф менторским тоном.
-- А если будешь делать не так, надеру уши.
-- Почему? -- спросил Максим. -- Я хотел его остановить.
-- А потому, -- ответил Зеф, -- что граната могла
рикошетом засадить в ракету, и тогда нам был бы капут.
-- Я целился в гусеницу, -- сказал Максим.
-- А надо целиться в корму, -- сказал Зеф. Он затянулся.
-- И вообще, пока ты новичок, никуда не суйся первым. Разве что
я тебя попрошу. Понял?
(...)
-- Вряд ли, -- сказал он наконец. -- Вряд ли отсюда можно
чем-нибудь особенным управлять. Во-первых, слишком здесь все
просто, скорее всего это либо станция наблюдения, либо одна из
контрольных подстанций... Тут все какое-то вспомогательное... И
машина слабая, не хватит даже, чтобы десятком танков
управлять... А потом, здесь же все развалилось, ни к чему
нельзя притронуться. Ток, правда, есть, но напряжение ниже
нормы: котел, наверное, совсем забило... Нет, Зеф, все это не
так просто, как вам кажется.
(...)
-- Это, пустыня. Это, друг мой, от нас километров
четыреста... -- Он отодвинулся от окуляров и поднял глаза на
Максима. -- Сколько же они труда во все это вбили, мерзавцы...
А что толку? Вон, ветер гуляет по пескам, а какой это был край!
Меня до войны мальчишкой еще туда на курорт возили... -- Он
встал. -- Пойдем отсюда к черту, -- сказал он горько и взял
фонарик. -- Мы с тобой тут ничего не поймем. Придется ждать,
когда Кузнеца сцапают и посадят... Только его не посадят, а
расстреляют, наверное... Ну, пошли?
(...)
-- Массаракш, -- пробормотал Зеф. На полу поперек коридора
лежал человеческий скелет. Зеф снял с плеча гранатомет и
огляделся. -- Этого здесь не было, -- сказал он. -- Да, --
согласился Максим. -- Его только что положили. Сзади, в глубине
подземелья, вдруг разразился целый хор гортанных протяжных
воплей. Вопли мешалиись с эхом; казалось, что вопит тысяча
глоток, и все они вопили хором, словно скандируя какое-то
странное слово из четырех слогов. Максиму почудилась издевка,
вызов, насмешка. Затем хор умолк так же внезапно, как и
начался. Максим снова посмотрел на скелет.
-- По-моему, это намек, -- сказал он.
-- По-моему, тоже, -- пробурчал Зеф. -- Пойдем поскорее.
В нынешнем киновиде Зеп и Вепрь выглядят этакими недоумками с мыслями за неимением баб исключительно о жратве и пушках. Что они делают в лидерах подполья совершенно непонятно.
- Да? -- сказал Вепрь.
-- Давайте договоримся сразу, -- твердо сказал Максим. --
Я не желаю действовать вслепую. Я не намерен заниматься делами,
которые, на мой взгляд, нелепы и ненужны.
-- Например? -- сказал Вепрь.
-- Я знаю, что такое дисциплина. И я знаю, что без
дисциплины вся наша работа ничего не стоит. Но я считаю, что
дисциплина должна быть разумной, подчиненный должен быть
уверен, что приказ разумен. Вы приказываете мне быть связным. Я
готов быть связным, я годен на большее, но если это нужно, я
буду связным. Но я должен знать, что телеграммы, которые я
посылаю не послужат бессмысленной гибели и без того несчастных
людей...
Зеф задрал было бородищу, но Вепрь и Максим одинаковым
движением остановили его.
-- Мне было приказано взорвать башню, -- продолжал Максим.
-- Мне не объяснили, зачем это нужно. Я видел, что это глупая и
смертельная затея, но я выполнил приказ. Я потерял троих
товарищей, а потом выяснилось, что все это -- ловушка
государственной прокуратуры. И я говорю: хватит! Я больше не
намерен нападать на башни. Более того, я буду всячески
препятствовать операциям такого рода...
-- Ну и дурак! -- сказал Зеф. -- Сопляк.
-- Погодите, Зеф, -- сказал Вепрь. Он по-прежнему не
спускал глаз с Максима. -- Другими словами, Мак, вы хотите
знать все планы штаба?
-- Да, -- сказал Максим. -- Я не хочу работать вслепую.
-- А ты, братец, наглец, -- объявил Зеф. -- У меня даже
слов не хватает, чтобы описать, какой ты наглец!.. Слушай,
Вепрь, а он мне нравится. Не
-ет, у меня глаз верный...
-- Вы требуете слишком большого доверия, - холодно сказал
Вепрь. -- Такое доверие надо заслужить.
-- И для этого валить эти дурацкие башни? - сказал Максим.
-- Я, правда, всего несколько месяцев в подполье, но все это
время слышу только одно: башни, башни, башни... А я не хочу
валить башни, это бессмысленно! Я хочу драться против голода,
разрухи, коррупции, лжи... Я понимаю, конечно, башни мучают
вас, просто физически мучают... Но даже против башен вы
выступаете как-то по-дурацки. Совершенно очевидно, что башни
ретрансляционные, а значит, надо бить в Центр, а не сколупывать
их по одной...
Вепрь и Зеф зеговорили одновременно.
-- Откуда вы знаете про Центр? -- спросил Вепрь.
(...)
-- Подождите, -- сказал Максим. -- Уберите руки.
Освободить район... Ну, хорошо, а дальше?
-- Всякий сопляк тут приходит и говорит, что мы гибнем
зря, -- сказал Зеф.
-- А дальше? -- настойчиво повторил Максим. -- Легионеры
подвезут излучатели, и вам конец?
-- Черта с два! -- сказал Зеф. -- За это время население
района перейдет на нашу сторону, и не так-то просто им будет
сунуться. Одно дело -- десяток так называемых выродков, а
другое -- десять тысяч, сто тысяч озверевших...
-- Зеф, Зеф! -- предостерегающе сказал Вепрь. Зеф
нетерпеливо отмахнулся от него. -- Сотни тысяч озверевших
горожан, фермеров, а может быть, и солдат, которые поняли и на
всю жизнь запомнили, что их бесстыдно дурачат...
Итак есть штаб подполья, т.е организация, а не самодеятельность с автоматами, есть какие-то планы. Есть Максим, который определился что и как теперь он намерен делать. На основе того, что он уже знает. Знает что значит здесь доверять и недоверять. И да, он теперь в команде. А не белокурый мальчик, который решил, поскольку есть оказия, сделать ноги на юг ещё посмотреть что там.
Потом из-за кустов, вылезших на дорогу, появились Зеф и
Вепрь, увидели танк и зашагали быстрее. Максим поднялся и пошел
им навстречу.
-- Жив! -- сказал Зеф вместо приветствия. - Кашку твою я,
брат, того... Не в чем нести, а хлеб принес, лопай.
-- Спасибо, -- сказал Максим, принимая краюху.
Вепрь стоял, опершись на миноискатель и молча смотрел на
него.
-- Лопай и удирай, -- продолжал Зеф. -- Там, брат, за
тобой приехали.
-- Кто? -- спросил Максим, перестав жевать.
-- Нам не доложился, -- сказал Зеф. -- Какой-то долдон в
пуговицах с головы до ног. Орал на весь лес, почему тебя нет,
меня чуть не застрелил... А я знай глаза таращю и докладываю:
так мол и так, погиб на минном поле, тело не найдено...
Он обошел танк вокруг, сказал: "Экая пакость... ", Уселся
на обочине и принялся свертывать цигарку.
-- Странно, -- сказал Максим. -- Зачем? На доследование?
-- Может быть, это Фанк? -- негромко спросил Вепрь.
-- Фанк? Среднего роста, квадратное лицо, кожа шелушится?
-- Какое там! -- сказал Зеф. -- Здоровенная жердь, весь в
прыщах, дурак дураком -- легион!
-- Может быть, по приказу Фанка? -- спросил Вепрь. Максим
пожал плечами и отправил в рот последнюю корку. -- Не знаю, --
сказал он. -- Раньше я думал, что Фанк имеет какое-то отношение
к подполью, а теперь не знаю, что и думать...
-- Тогда вам действительно лучше уехать, - проговорил
Вепрь. -- Хотя, честно говоря, не знаю, что хуже -- мутанты или
этот жандармский чин...
p.s. а вот кстати ещё ответ почему ротмистр Чачу вышел таким, каким вышел
- А потом он что, разочаровывается? Или может быть радуется, потому что с самого начала подозревал, что Мак – не до конца свой?
- Нет-нет-нет, я так глубоко не копаю, не копаю и не хочу. Я знаешь что - я в своих ролях летаю... Вот так.
