На момент происходящего во сне у нас возникли мелкие технические проблемы. Семья в которую мы забурились, оказалась смешанной и потому не особо чеченской. В частности старшая дочь изъявила желание загулять со мной, что само по себе было куда меньшей проблемой, чем её расспросы. Впрочем мы врали так нелепо, что человек если у него и закрадывались подозрения тут же их прогонял. Ведь не могут же мне втирать такую откровенную чушь, я же не идиот, чтобы поверить в такое, они же видят это и всё равно говорят. Такого просто не может быть, значит всё правда, только это снимает все противоречия. Что врал лично я. Я говорил, что я по национальности латыш. Говорил по русски я совершенно чисто, но иногда как бы забывал некоторые слова, создавая своеобразную протяжность речи. Я говорил, что мои родители выросли в Сибири, потому как деда с бабкой репрессировали. С детства я ненавидел русских, поэтому чтобы иметь возможность убивать их, поехал в Чечню, принял ислам и воевал против федералов в мелких отрядах. Потом ушел в Турцию, там был завербован Аль-Кайдой и теперь выполняю задания в России, т.к. знаю язык и меня трудно принять за боевика. Не поверить было невозможно, но в данном случае пришлось говорить в разы больше, чем обычно. Обычно хозяева считали, что чем меньше они знают тем лучше. А этим женщинам было всё интересно. Второй частью проблемы было желание новообразованного "Союза" провести теракт, тут мы их тормознули махнув перед носом приказом, что не ранее, чем мы покинем город ибо план перехват и т.д.п сорвет нам график движения. И действительно сорвал бы. Ещё они желали не просто дать нам денег и вещей, но чтобы мы передали их адресно, конкретному отряду, конкретным связным. Отказываться было глупо, а вот как разруливать ситуацию дальше имелись некоторые сомнения.
Собственно сами события сна были очень обыденными, мы ходили, сидели, ели, говорили, часто кричали, всё это было таким танцем, ритуалом, игрой. Но это была игра в игре. В том втором уровне, на котором я знал, что мне простят всё что угодно, плохую игру, переигрывание, невнятные приступы ненависти, даже далеко зашедший флирт с дочкой нашего хозяина. Простят всё, кроме главного, кроме того, что я не тот, за кого себя выдаю. Стоит им понять, что я не мусульманин, что всё это часть развода и смерть будет просто совершенно неотвратимой. Может быть даже ещё и желанной в процессе. Но это будет всё, необратимость, точка. И это было, звучал в каждом слове, в каждом глотке воды и воздуха, в каждом собственном шаге и жесте это присутствовало. Поэтому, эта запредельная степень риска внутри, сознаваемая степнь риска начисто убирала всякий страх. опасность была слишком велика и потому слишком нереальной, чтобы как-то её бояться. Страх того же размера просто не был придуман. Вот это ощущение, даряшее ещё и необыкновенную полноту жизни, сладость той самой земляники, которую человек убегавший от тигра сорвал падая с обрыва в пропасть, вот это то, что делало сон совершенно необыкновенным. В том числе в плане ясности моего сознания, я был слишком сосредоточен на происходящем, чтобы позволить сюжету нарушиться.