Предисловие
Нынешнему поколению уже никогда не узнать как страдали в Советском Союзе негры в Америке. Конечно можно тут смеяться и говорить, что всё что говорили про Америку в СССР была неправда и вообще.. Вообще в смысле, что Америка та и страдающие в ней негры были чисто виртуальными. Но я возражу сразу по двум пункатам. Первый пункт это то, что и сейчас Америка ничуть не менее виртуальная вместе со своими афроамериканцами, а второй в том, что собственно тогда было такое положение, что никакой другой Америки у меня не было и быть не могло. Ибо я был ещё очень молод и ходил в первый класс. СССР позиционировал себя как государство интернациональное и потому растил интернационалистов. Однако в четком соответсвии с работами Картера Алана идея интернационализма вследствии упорного внедрения, при неприменении на практике, выродилась в "антирасизм". Трудно научить человека тому "что и как делать" без возможности попробовать на практике. Ведь пока не попробовал поди определи успешно обучение или нет. Зато его можно обучить том "что и как делать нельзя" ибо результат его недеяния налицо. Вот такая вот тема.
Глава 1. О красных ботинках и синей блузе.
В первом классе у меня был замечательный учебник, озаглавленный "Книга для внекласного чтения". К сожалению его потом отобрали. Его давали тем ученикам, кто пришел в школу имея глупость обучиться чтению ещё до неё, а я был именно таким товарищем. Пока все читали букварь нас учитель заставлял читать эту мудрую книгу и потом обсуждать прочитанное. Вот там-то я и прочитал рассказ про маленькую негритянскую девочку у которой износилась обувь. Её мама трудилась посудомойкой и зарабатывала крайне мало, но дочке прихотнулось именно красные ботники которые лежали на витрине. Дорогие. Мама начала работать в две смены. Когда я дочитал до этого места я несколько озадачился, ибо представлял работу посудомойки таким образом, что она моет всю посуду и потом свободна. Предположить, что её злой хозяин позволет негртиянке уходить домой в конце рабочего дня НЕДОМЫВ ВСЮ ПОСУДУ я не мог совершенно. Это была первая трещина в реальности происходящего. За два месяца мама скопила нужную сумму и они пошли в магазин. В магазине они взяли эти ботинки и померяли, ботинки оказались малы. Тогда мама попросила другие и хозяин магазина ответил ей, что даст ей другие, НО ОНА ДОЛЖНА КУПИТЬ И ЭТИ ТОЖЕ. Ибо никто теперь, после того, как их меряла негра не будет их покупать. Тут в моем детском воображении основательно клинануло. Прежде всего там было четкое слежение за рассказом, логика повествования (мама негра, дочка негра) привела меня к четкому выводу, что все герои рассказа негры, добрые и злые соответсвенно. Ведь нигде ни разу не было ни одной фразы, которая бы позиционировала кого-то как европеида или монголоида. А тут вдруг такой хрен в томате. Потом я представить себе не мог, как ботинки "меряные негрой" можно отличить от "немеряных" по внешнему виду. Мне представилось, что все покупаетли видевшие эти ботинки на негре, теперь будут тыкать в них пальцем и говорить вновь заходящим посетителям: "Не прикасайтесь к ним, негра лазила в них своими грязными заразными босыми ногами". Ну вообще в такой трактовке я бы тоже не рискнул их купить. Впрочем у меня было ещё и подозрение об особой честности продавца, который всем будет рассказывать об этом вопиющем факте биографии данной пары красных ботинок. Как-то это всё не укалдывалось в голове. Но тут появился герой-рабочий в синей блузе и сказал: "Я беру эти ботинки, они идеально подойдут моей дочке, уж я то знаю цену заработанному рублю". Я понял, что либо с мамой девочки, либо с рабочим что-то явно не так. Почему мама девочки не уадала с размером, а рабочий увидел издалека. Наверное он был "Зоркий глаз" иначе завтра он придет возвращать ботинки и получит жестокий отлуп. Заканчивался рассказ радостной девочкой вышагивающей по улице в новых крансых ботинках. Вопрос к какой расе принадлежал рабочий оставался открытым. Хотя учительница и заявила со всей убежденностью, что он был белым я к этому времени уже был слишком критически настроен, чтобы принять такую версию. Я предположил что он мог быть индейцем или инопланетянином. Так было интереснее.
Глава 2. Синие люди и ниггер в гробу
В том же первом классе мне попался в руки странный фантастический рассказ одного американского писателя. В нем фигурировали инопланетяне синего цвета. На эту планету когда-то давным давно сел чувак с земли и подучил их что нужно делать. Делать нужно было много чего. Нужно было добиться всеобщей грамотности, ввести демократию на всей планете с единым правительством ну и там по мелочи. То есть к тому времени, когда на планету прилетит кто-то ещё она должна быть готова к вступлению в местную ООН и проходить по критериям. Но этот чувак оставил ещё одно условие, он приказал сделать себе что-то вроде хрустального гроба и там его похоронить. Когда прилетят люди с земли следовало подвести их к этому гробу и если они скажут определеную фразу следовало их немедленно убить, следы их пребывания убрать и ждать следующих. Короче люди прилетели, подошли к его гробу, посмотрели и фразу не сказали. Планету занесли в ООН. Потом эти товарищи выпытали у местных вождей что это была за фраза такая. Формулировалась она так: "грязный ниггер". Не помню сколько врмени я убил на то, чтобы понять в чем тут фишка. Глубокий смысл ускальзал от меня также, как от этих космопроходцев, которые и слов то таких не знали. А я знал, но какого лешего их следовало тут произносить не понимал совешенно. Начать с того, что нигде ни разу тот чувак в гробу не позиционировался как негр, тем более грязный. То есть для меня он изначально был белым. Потом конечно я догадался, что тут у меня логическая нестыковка, видимо первопроходец был негр и нарочно умер грязным. Но прикола я все равно не уловил. Потом конечно понял, здорово потом, классу к девятому.
Глава 3. Цыган за соседней партой.
Ну не то чтобы за соседней. Парта была слева и сзади и за ней сидел Орловский, местный уникум. Имени его я не помню, учителя звали его Орловксий, я как ни странно тоже. Водилось за мной такое класса до пятого. Сидел он в первом классе уже года два и оставался сидеть ещё два года после того как нас перевели. Учиться он не то чтобы не хотел, а ну просто это было не его. Он был сильный здоровый и какой-то совершенно взрослый, не носил формы. Его старший брат, который делал ему все домашние задания казался ему младшим братом даже в красном галстуке. Его тетради представляли собой зрелище шоковое, он мог писать диктант, остановиться на середине слова и приняться рисовать на полях пентаграммы и свастики, потом заняться ногтями, затем продолжить писать диктант. В нем не было ни грана протеста, он просто был вот таким вот и всё. А ещё он курил по черному. То есть его отделяло от остальных ещё и этакое стойкое амбре. Конечно все его очень быстро начали сторониться, кроме меня, отличавшегося редкостным равнодружием. Через пару месяцев он начал меня опекать и кое-кому набил морду. В общем он считал меня своим другом, я же себя таковым не считал. В определенный момент классрук вызвала моих родителей и поставила их перед фактом "дружбы ребенка с цыганом". По её официальному мнению из этой дружбы могло выйти только плохое. Я же был немало удивлен самой постановке вопроса ибо двоишников в классе хватало, да и вообще как то это было диковато. Как бы то ни было беседа была проведена и с родителями Орловского, с тех пор он держался от меня на расстоянии. Однако потом, однажды он меня кое-чему ценному научил. В третьем классе зимой мы гуляли с приятелем-одноклассником и встретили его, он гулял со своей овчаркой. Овчарка у него была супер, поджарая молодая быстрая, а вместо ошейника щегольсик завязан платок. Платок её не стеснял, ей было весело играть с нами в "догоняла". Но в определенный моент я посмотрел на часы и сказл, что времени три и пора идти домой. Вот тогда меня и удивил Орловский, он спросил как я понимаю в часах. А потом сразу сказал, что сам он в часах не понимает совершенно. Я удивился дважды. Сначала тому что в часах можно что-то не понимать, а потом тому что вот в этом "что чего-то не понимаешь" можно вот так спокойно признаться совершенно не опасаясь, что про тебя могут подумать. Ему было Совершенно по хрен и я подумал, что тоже так смогу.